Кража, или Белое солнце Крыма - Страница 61

— Кихтенко мне говорил, что, наоборот, ВВ были готовы, но у них не было приказа.

— Я соглашусь с тем, что силы во Внутренних войсках были, тем более, что значительная их часть вышли в Украину. Значит, были. Теперь дальше: пошли бы русские на прямое столкновение? Я думаю, нет. Вот этот момент был ключевой. Но когда они поняли, что Украина не сопротивляется, вечером, в 22.30, были блокированы Бельбек и аэропорт Симферополя. Бельбек приехали блокировать 60 человек, 2 бронетранспортера и 5 «Уралов». Да, конечно, там была авиационная бригада, это не то, что все с пулеметами и гранатометами бегают. Это, в основном, офицеры и подразделения обслуживания, но охранять свои самолеты они же могли! Взлететь обязаны были! Рядом, в Севастополе — батальон морской пехоты, который тоже не выдвинулся в Бельбек на выручку. Понятно, что 60 человек, которые берут аэродром, это не пехота, а спецназ.

— У нас же свой спецназ был в Крыму…

— Конечно, но никто не пошел! Опять мы не отреагировали. Ну и блокирование аэропорта Симферополя, в этот же вечер, это для чего? Чтобы исключить высадки наших сил с воздуха на два ключевых аэропорта.

— А сколько у них было своих аэропортов? Говорят, у них было три военных аэродрома?

— Действующих — два. Что происходит дальше? Уже на следующий день, 28-го утром, пошло блокирование морских портов там, где были наши пограничники — это Балаклава, Севастополь, Феодосия, Керчь. Потом — все остальное: Кировское, телерадиокомпания «Крым», Укртелеком… Ну, какие еще могут быть предположения и сомнения по поводу намерений взять весь Крым?

В феврале-марте Крым был наводнен иностранными корреспондентами со всех уголков мира. Никто не мог понять, почему украинские военные не реагируют на происходящее.

По прошествии трех лет, когда пишутся эти строки, все прямые и косвенные участники событий, не сговариваясь, утверждают в один голос, что 27 февраля было решающим днем. Именно тогда можно и нужно было применить силу. И ресурс — был. Не было политической воли.

Для начала в Крым должны были в срочном порядке прибыть все нардепы и члены правительства из Киева. Крымчане должны были физически увидеть своих политиков и чиновников, военных и спецслужбистов в Крыму. Но никто никуда не вылетел.

В эти дни Кузьмук посетил Генштаб Тенюха — в самый разгар истерики относительно предательства адмирала Березовского.

— Я слышу в трубку: «Они уже здесь, и они нас уже окружили. Они уже ворвались в штаб флота!» Я Тенюху задаю вопрос: «Почему нет оперативной группы из высшего руководства Генерального штаба Министерства обороны? Почему генерал-полковник и генерал российской армии бегают по частям, разговаривают с нашими командирами, а наших никого нет? Тенюх — начальнику: «А почему нет?» А тот ему говорит, мол, наших там арестуют. Что, арестуют всю группировку там, в Крыму?!!

Атут идет доклад, что наш флагман фрегат «Сагайдачный» прошел Босфор и вошел в Черное море. Я говорю — в Одессу его, иначе он останется у них!

Надо сказать, что Кузьмук — один из немногих профессиональных военных, которые не побоялись поехать в Крым в разгар событий. Без всякой конспирации, в форме и при орденах. Приехал в свою бригаду в Перевальном. Перед этим он посетил Турчинова и настаивал на том, что всем дееспособным депутатам, чиновникам, представителям армии надо лететь в Крым. Была даже попытка организовать такую поездку. В один из дней Кузьмуку позвонил тогдашний вице-премьер Ярема с предложением войти в состав делегации, которая летит на полуостров: «Летим на военном самолете, встречаемся в Бельбеке». Кузьмук выразил абсолютную готовность, только спросил: «Мы где садимся? Нас примет Бельбек? Может, в Симферополь?» В ответ — молчание. Все аэропорты Крыма отказались принимать членов украинского правительства. В результате официальные лица в Крым не полетели.

Полетел один Кузьмук. До сих пор он с горечью говорит о том, что украинские войска в эти дни оказались брошенными:

— Вообще никого они не направили туда, чтобы войска хотя бы видели, что они не брошены. Уходя из бригады, я с нашими женщинами, с женами военных поговорил. Подъехал к части. Ситуация сложная. Они мне говорят, что они здесь брошены, а я возражаю: «Вы не брошены, я к вам приехал, будем решать». Иду дальше — казаки, местное население. Я им говорю: «А вы? 20 с лишним лет вас кормила эта бригада, давала рабочие места. Вы же все когда-то здесь работали! Ваши дети служили! А вы как стали предателями?!» Они мнутся: «Мы посмотрели по телевизору, сейчас бандеровцы придут — и все». Это был тяжелый и серьезный разговор без всяких провокаций. И тогда я начальнику штаба сказал: «Максимально поддерживать войска, потому что пока они с оружием и на местах, этим они сковывают русских, а нам за это время надо проводить мобилизацию. Выиграть во времени, потому что перед границей Луганской, Харьковской и Сумской областей начали появляться регистровочные группы и некоторые подразделения русских! Следующее начнется там, они подходят к границе!» Я еще не думал, что взорвется Донбасс. Я думал о том, что русские войдут оттуда, потому что — где им еще идти? Там благоприятная почва. И вот месяц они держались! Ведь могли же за этот месяц что-то сделать. Но когда никто задач не ставит, никому ничего не нужно… А та машина по обработке работает!

Потом мы получили информацию, что начались предательства. Для меня показателен был командир бригады Стороженко, которому я звонил среди ночи и узнавал, как и что, а он мне вдруг говорит, что ему уже выдали российский паспорт. Я, конечно, отыгрался по телефону, сколько мог…